|
Школьников прокатят с единым
До повсеместного введения ЕГЭ осталось два года. За это время нужно успеть исправить ошибки.
По мере того как федеральный закон о едином государственном экзамене проходил все положенные инстанции, «Новая» несколько раз возвращалась к теме ЕГЭ («Безобразие из трех букв», № 4, «Непропеченные тесты», № 8, «Эксперты заявляют про тест», № 25). В итоге мы пригласили в редакцию известных педагогов, чтобы все-таки разобраться: ЕГЭ — это реформа образования или его контрреформа. Мы приготовили для гостей демонстрационные версии ЕГЭ по наиболее близким им предметам — пусть сами попробуют себя в шкуре абитуриента. Оказалось, что все уже прошли испытания.
Александр ТУБЕЛЬСКИЙ, директор школы «Самоопределение»: Я осилил ЕГЭ по истории и обществоведению. Поставил сам себе по критериям проверки ЕГЭ «пять». И при этом знаю, что многие академики и на «три» не смогли выполнить. Академик, химик, бывший министр образования Ягодин только на «четверку» смог «сдать» ЕГЭ.
Лев СОБОЛЕВ, учитель литературы московской гимназии № 1567: Лев Айзерман, патриарх среди филологов, подходил с вопросами ЕГЭ по литературе к самым разным людям: учителям, методистам. Они не отвечали не потому, что не знают предмета или не подготовились, а потому, что угадать, какой ответ заложен в компьютере, невозможно, если вопрос о неоднозначном явлении. Выбор ответов только из предложенных противоречит самой логике размышления читателя над произведением.
— Создатели закона успокаивают нас тем, что контрольно-измерительные материалы — КИМы — не определяются законом, они будут постоянно дорабатываться, каждый может послать на сайт свои поправки.
ТУБЕЛЬСКИЙ: Я принять этого не могу. У меня сегодняшние дети, и им придется отвечать по тем вопросам, которые есть на сегодняшний день.
Развивать чувства, мышление, учить строить гипотезы — некогда. Но ведь именно это нужно современному человеку. Нет, будем тупо заучивать ответы по прошлогодним и позапрошлогодним тестам. Надо сказать, что это же я видел и в Америке, и во Франции, видел, как учительница диктует ученикам, что надо отвечать. Никакого обучения не происходит. Могут возразить, что в массовой школе и сейчас не склонны заниматься творчеством, но ЕГЭ добьет те школы, которые работали инновационно.
— То есть из школы уходит индивидуальность? Теперь лучший учитель — тот, кто диктует ответы ЕГЭ, лучший ученик — тот, кто может зазубрить их.
Александр АБРАМОВ, член-корреспондент РАО: Меняется парадигма школы, а последствия не просчитаны. ЕГЭ входит в нашу школу вопреки мнениям педагогической общественности. Говорят, что закон долго обсуждался, что это не скоропалительное решение. Но парламентские слушания продемонстрировали массу минусов ЕГЭ, отрицательное отношение к нему общественности. Кто учел результаты обсуждений?
Мне этот закон кажется законом об отмене здравого смысла. И, не услышав голоса профессионалов, власти услышат возмущенные голоса родителей, когда они поймут, что уровень преподавания в школе резко снижается.
Евгения АБЕЛЮК, учитель литературы лицея «Воробьевы горы»: С одной стороны, можно прогнозировать, что ЕГЭ ухудшит школьное преподавание. С другой — ЕГЭ в том виде, в каком он сейчас есть, — это продукт нынешнего состояния общества.
Мы получили тот ЕГЭ, на который только и тянем. В части С, которая подается как творческая, ребенок должен проанализировать текст, понять, что автор хочет сказать. Даже очень сильные на фоне класса дети с трудом решают эту задачу. Что же тогда школа вообще делает? Это — крах! Да, тесты необходимо читать, понимать и интерпретировать, что на самом деле многим не под силу. Но ЕГЭ будет эту проблему только усугублять.
ЕГЭ преподносят как способ получить объективный анализ знаний ребенка. Но на пробном экзамене по ЕГЭ в этом году я увидела, что более слабые дети получили баллы выше, чем дети достаточно сильные. Почему? Критерии оценивания жесткие. От детей ждут некоторой схемы. Но проверяющие признаются, что работы, которые в схему не укладываются, бывают лучше и глубже.
СОБОЛЕВ: Может быть, экзамен по литературе не нужен совсем? Уж лучше так, чем ЕГЭ. Но многие учителя и методисты опасаются, что если экзамена не будет, то предмет в школе будет на уровне пения и рисования. Не знаю, так ли это. Экзамена по информатике долгое время не было, а предмет был для многих интересен.
АБРАМОВ: Точно так же накопились колоссальные проблемы в преподавании школьной математики. ЕГЭ показал, что 25% выпускников не справляются с ним даже на тройку. Спасибо ему за это.
Только выводы надо делать не о повсеместном введении ЕГЭ, а о том, что менять в преподавании и подготовке учителей.
Измерительные материалы по математике — это издевательство над предметом. Если уж мы проверяем математику за весь школьный курс, то должны проверять умение дать точное определение, провести доказательство, решать текстовые задачи, продемонстрировать понимание геометрии. Я автор учебника «Алгебра и начала анализа», но то, что в ЕГЭ собраны вопросы только по алгебре и началам анализа, считаю неверным. Псевдоолимпиадные задачи — третья часть теста — это то, что порождает репетиторство. Это конец школьной математики.
Если бы мне в детстве сказали, что математика — это то, что в этом тесте, то я из своей математической школы убежал бы.
ТУБЕЛЬСКИЙ: Содержание образования в современной школе отстает от вызовов времени. Чему учить детей — это мировая проблема, заявленная и на заседании «восьмерки». Так, может быть, заняться сначала содержанием образования? Оно должно стать таким, чтобы человек мог с его помощью как-то изменять самого себя и чтобы он мог стать действительно производительной силой, приобрести профессию. Нет, мы идем наоборот. На старом содержании образования, которое годится для учителей самого низкого уровня, потому что ничего, кроме памяти, оно в ребенке не развивает, строим «современную» систему образования. Руководитель Рособрнадзора Болотов говорит: мы можем проверять только то, чему учим. Но как же тогда развиваться?
АБЕЛЮК: Я бы учителя хотела реабилитировать. Хорошие учителя все равно найдут способ развивать детей — будут сопротивляться ЕГЭ, но вот для того, которому достаточно учебника, ЕГЭ будет оправданием отказа от всякого поиска и перехода в режим зубрежки.
СОБОЛЕВ: Нет, ЕГЭ помешает и хорошему учителю. Как было в советское время: «Закройте тетрадки, это не для записи, теперь я вам расскажу, как было на самом деле». И снова хороший учитель должен будет выкраивать время от подготовки к ЕГЭ на развитие детского творчества.
ТУБЕЛЬСКИЙ: Хорошие учителя уйдут из школы. Уйдут последние мужчины, для которых такая рутинная работа невыносима. Как работать, если я должен буду входить в класс, чтобы давать вот это, а не делиться с ребятами своими мыслями об истории, учить их работать с прошлым (хотя, на мой взгляд, важно именно это, а не знание дат и фактов), если не нужно формировать у ребят их собственные представления, учить сопоставлять, вступать в дискуссии. Как мотивировать ребенка к творчеству, когда результат ему надо показать только один.
В книжных магазинах книжки только по ЕГЭ. Наша знаменитая учительница Искра Тандид написала хорошую книгу по русскому языку, мы носили ее в три издательства, но нам говорят: «Переработайте под ЕГЭ». Но в нашей школе есть свой принцип: сначала учим детей выражать свои мысли, помогаем выработать свой стиль, а потом уже — орфография и грамотность. Мои учителя насчитали в ЕГЭ до 12 терминов, которые должны бы встречаться только в вузе. Что эта терминология дает для владения речью? Это же и не наука, а только осколки науки о языке. Но для ЕГЭ именно они и нужны.
АБЕЛЮК: Исчезает пространство для вопрошания, для дискуссии. Знание термина становится самоцелью, а не инструментом в работе.
— Енот умеет стирать на стиральной доске, заяц — стучать на барабане, ученик — заполнять кроссворд под названием ЕГЭ. Не нужны любопытство, любознательность...
ТУБЕЛЬСКИЙ: Отцы-основатели ЕГЭ говорят, что результаты должны подвергаться компьютерной обработке. Значит, надо схематизировать и примитивизировать процесс. Но ведь мыслить версионно, вариативно — это задачи человека в современном мире, а не выдумка педагогов. Выпускник должен отвечать на вызовы сегодняшнего времени. Мысли и идеи — материальная ценность сегодня, но откуда они возьмутся? Но почему ребенок сереет во время обучения?
К нам в школу приезжает множество учителей, я — президент Ассоциации демократических школ, ни от кого я еще не слышал ни слова в поддержку ЕГЭ. Я спрашиваю: отчего же вы не протестуете? Но у меня и ответ есть: наша ассоциация написала конкретные предложения, послали их в начале октября в министерство, ответа не получили до сих пор.
— Но говорят, что аттестаты — необъективны, они нигде не котируются. А вот ЕГЭ даст объективную картину.
ТУБЕЛЬСКИЙ: Как же я пацану, который делал 46 ошибок в диктанте, а теперь делает 16, поставлю «двойку»? Что мне важнее — инструкция, по которой должно быть шесть ошибок для «тройки», или вот этот человек, который работал и старался?
АБРАМОВ: То, что по результатам ЕГЭ кто-то не получит аттестата, — последствия этого, думаю, еще никто не просчитал. А то, что по результатам ЕГЭ кто-то начнет с распростертыми объятиями встречать наших детей в европейских или американских университетах, — это сомнительно. Там свои проверки.
ТУБЕЛЬСКИЙ: ЕГЭ — это вызов будущему ребенка. Ребенка вообще никто не видит.
Анатолий КАСПРЖАК, декан факультета Менеджмент в сфере образования Московской высшей школы социальных и экономических наук: У нас практически все получают аттестат. А вот министр образования Франции недавно порадовался: «У нас большая победа: 60% выпускников стали получать аттестаты зрелости». Что, процент умных в России выше? Почему все должны получать аттестат? Например, человеку, который болел, нужно предоставить возможность хорошо лечиться, повторно учиться, но аттестат за то, что он болел, давать не надо. Я отец двоих сыновей и понимаю, как аттестат и поступление в вуз связаны с армией. Но выдавать аттестат, чтобы спасти от армии, мне кажется неверным.
— Эксперимент с ЕГЭ уже прошел апробацию. Каковы результаты?
— ТУБЕЛЬСКИЙ: Анализируют два параметра: число детей из сел, поступивших в столичные вузы, и уровень коррупции. Я сильно сомневаюсь, что число сельских абитуриентов было бы другим без ЕГЭ, — это в любом случае те дети, которых родители могут содержать в большом городе. Что, сельская школа стала лучше учить? Ей дали средства? А коррупция? В интернете полно объявлений: «Готовлю к ЕГЭ, гарантирую поступление».
АБРАМОВ: Стоимость одного часа работы проверяльщика работ ЕГЭ — от 50 до 70 рублей в час. Пунктов сдачи ЕГЭ — десятки тысяч, чтобы проследить за всеми, надо дивизию ФСБ.
ТУБЕЛЬСКИЙ: На первом съезде учителей были активная дискуссия, споры. В 2000 году на Всероссийском совещании-конференции в Кремле стоял ящик для записок, я спросил: «Почему их никто не вынимает?». Кто-то пошутил: «Там прямой путь в канализацию». Так быстро научились работать с общественностью и с общественным мнением.
Есть и еще одна проблема, которую принесет ЕГЭ. Инновации в образовании появились раньше, чем любые другие инновации в нашей стране. Сегодня президент говорит об инновационном производстве, но об инновациях в образовании надо теперь забыть. Устройство массовой школы остается однолинейное, иерархическое, ни про какую демократию в школе говорить не приходится. Инновации — это пробы, а какие пробы возможны в условиях ЕГЭ?
АБРАМОВ: ЕГЭ создает когорту людей, которые на этом зарабатывают: издатели, тестологи. Если дать этому прорасти, потом с ними уже не справиться. Вырастут за егэистами — егэря и егэологи.
КАСПРЖАК: Тестирование — это общая система для всех стран мира. Учитель и ученик должны делать одно общее дело: учить и учиться, а принимать экзамены должен кто-то третий. Идею ЕГЭ я поддерживаю, но ее воплощение вызывает сомнения.
ЕГЭ в России — процедура, которая устанавливает, чего выпускник достиг на выходе из средней школы. Но это никак не может быть совмещено со вступительными испытаниями в вузы. Существуют тесты достижений и тесты способностей. Совместить их невозможно — это известно всем тестологам в развитых странах, и они удивляются, что мы решили соединить в одном тесте две разные задачи. Для того чтобы принять абитуриента в вуз, надо проверить его потенциал, который не находится в прямой зависимости от объема знаний. Это противоречие заложено уже в самой идее ЕГЭ.
Теперь о поступлении в вуз. Только человек, который не живет в этой стране, может быть не знаком с теми нарушениями, которые здесь происходят. Называются гигантские суммы, которые тратят родители на этом переходе: они сравнимы со всем бюджетом образования. И здесь ЕГЭ — это шанс навести порядок. Хотя, конечно, россияне находят способы обойти и ЕГЭ.
В США тестирование достижений проводится у всех учеников в выпускном классе в течение года по разным предметам. Этим занимаются управления образования. На основании тестов достижений делаются выводы о работе школ и выдаются аттестаты. Второе — прогностическое тестирование проходят только те, кто собирается поступать в вуз. Занимаются таким тестированием частные, независимые фирмы. Результаты этого вида тестирования принадлежат только выпускнику: если они его не устраивают, он может пересдавать еще и еще.
Два вида тестирования есть и у школьников в Англии. Тестирование достижений проходят все школьники. Результаты их публикуются в газете «Таймс», и директора с ужасом ждут дня публикации: все школы выстраиваются по рейтингу. Но разбор полетов там совсем иной, чем у нас. В разных школах разный контингент учеников, школы, где много мигрантов, где результаты общего тестирования низкие, получат дополнительное финансирование. И еще: «Таймс» публикует фамилии с адресами и телефонами всех педагогов, которые работали в этом году над составлением тестов.
ТУБЕЛЬСКИЙ: В ходе эксперимента по ЕГЭ проверяется, возить ли на автобусах детей в соседнюю школу, возить ли в вузовские аудитории, отбирать мобильники или нет, каких учителей можно посадить в аудиториях — этого предмета или лучше другого? А вот вопросы, которые не ставятся. Что происходит с ребенком, с его мотивацией? Что происходит со скрытым содержанием образования, с тем, что вытекает не из предметов, а из всего уклада школы? Что будет работать на формирование толерантности, демократического способа мышления? Этого в обществе не появится никогда без помощи школы. Так разговор о ЕГЭ переходит в разговор о ценностях. Переходит, но не ведется.
|
|
|
